Жил-был престарелый Ворон, отец Сохолылана. Вот однажды Ворон говорит своей старухе:
– Что-то хочется яиц поесть! Однако я пойду на скалы за яйцами.
– Зачем же сам? У тебя столько сыновей.
– Нет, я хочу сам.
Старуха знала – уж чего старик захочет, то и сделает.
– Ну, иди! – говорит старуха, и старик пошел. Подошел старик к скалам. Поднялись вверх кайры игаги, зацикали, отлетели от гнезд. Ворон собрал яйца. Потом подумал: «А не собрать ли мне у сестер кайр и гаги?» – и там собрал яйца.
Опять показалось ему мало, и он пошел к экэнгальен. Стал подходить, запел: «Киткиныт, ниткыкоо, ниткичеки. Ниткичеклэлен! Я иду поесть твои вкусные яйца, сестрица Экэнгальен!» – Нет, братец Ворон, не бери. У меня единственное яйцо, не равняй меня с. кайрой, кайра несет пять яиц, а я раз в лето да и то одно! – И заплакал экэнгальен, и слезы капали на старого Ворона, на голову, на крылья, на грудь. И когда пришла зима, Ворон весь облысел, не мог летать и замерз.
Жил-был престарелый Ворон, отец Сохолылана. Вот однажды Ворон говорит своей старухе:
– Что-то хочется яиц поесть! Однако я пойду на скалы за яйцами.
– Зачем же сам? У тебя столько сыновей.
– Нет, я хочу сам.
Старуха знала – уж чего старик захочет, то и сделает.
– Ну, иди! – говорит старуха, и старик пошел. Подошел старик к скалам. Поднялись вверх кайры игаги, зацикали, отлетели от гнезд. Ворон собрал яйца. Потом подумал: «А не собрать ли мне у сестер кайр и гаги?» – и там собрал яйца.
Опять показалось ему мало, и он пошел к экэнгальен. Стал подходить, запел: «Киткиныт, ниткыкоо, ниткичеки. Ниткичеклэлен! Я иду поесть твои вкусные яйца, сестрица Экэнгальен!» – Нет, братец Ворон, не бери. У меня единственное яйцо, не равняй меня с. кайрой, кайра несет пять яиц, а я раз в лето да и то одно! – И заплакал экэнгальен, и слезы капали на старого Ворона, на голову, на крылья, на грудь. И когда пришла зима, Ворон весь облысел, не мог летать и замерз.