Жил-был царь, у него были сын да дочь. В соседнем государстве случилась беда немалая — вымер весь народ; просит Иван-царевич отца:
— Батюшка! Благослови меня в то государство на житье ехать.
Отец не согласен.
— Коли так, я и сам пойду!
Пошел Иван-царевич, а сестра не захотела от него отстать и сама пошла. Шли они несколько времени. Стоит в чистом поле избушка на куриных ножках и повертывается; Иван-царевич сказал:
— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила.
Избушка остановилась, они взошли в нее, а там лежит баба-яга: в одном углу ноги, в другом голова, губы на притолоке, нос в потолок уткнула.Жил-был царь, у него были сын да дочь. В соседнем государстве случилась беда немалая — вымер весь народ; просит Иван-царевич отца:
— Батюшка! Благослови меня в то государство на житье ехать.
Отец не согласен.
— Коли так, я и сам пойду!
Пошел Иван-царевич, а сестра не захотела от него отстать и сама пошла. Шли они несколько времени. Стоит в чистом поле избушка на куриных ножках и повертывается; Иван-царевич сказал:
— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила.
Избушка остановилась, они взошли в нее, а там лежит баба-яга: в одном углу ноги, в другом голова, губы на притолоке, нос в потолок уткнула.
— Здравствуй, Иван-царевич! Что, дела пытаешь аль от дела лытаешь?
— Где дела пытаю, а где от дела лытаю; в таком-то царстве народ вымер, иду туда на житье.
Она ему говорит:
— Сам бы туда шел, а сестру напрасно взял; она тебе много вреда сделает.
Напоила их, накормила и спать положила.
На другой день брат с сестрой собираются в дорогу; баба-яга дает Ивану-царевичу собаку да синий клубочек:
— Куда клубочек покатится, туда и иди!
Клубочек подкатился к другой избушке на куриных ножках.
— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила.
Избушка остановилась, царевич с царевною взошли в нее, лежит баба-яга и спрашивает:
— Что, Иван-царевич, от дела лытаешь али дела пытаешь?
Он ей сказал, куда и зачем идет.
— Сам бы туда шел, а сестру напрасно взял; она тебе много вреда сделает.
Напоила их, накормила и спать положила. Наутро подарила Ивану-царевичу собаку и полотенце:
— Будет у тебя на пути большая река — перейти нельзя; ты возьми это полотенце да махни одним концом — тотчас явится мост; а когда перейдешь на ту сторону, махни другим концом — и мост пропадет. Да смотри, махай украдкою, чтоб сестра не видела.
Пошел Иван-царевич с сестрою в путь-дорогу: куда клубок катится, туда и идут. Подошли к широкой-широкой реке. Сестра говорит:
— Братец! Сядем тут отдохнуть.
Села и не видала, как царевич махнул полотенцем — тотчас мост явился.
— Пойдем, сестрица! Бог дал мост, чтобы перейти нам на ту сторону.
Перешли за реку, царевич украдкой махнул другим концом полотенца — мост пропал, как не бывало! Приходят они в то самое царство, где народ вымер; никого нет, везде пусто! Пообжилися немножко; вздумалось брату пойти на охоту, и пошел он со своими собаками бродить по лесам, по болотам.
В это время прилетает к реке Змей Горыныч; ударился о сыру землю и сделался таким молодцом да красавцем, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Зовет к себе царевну:
— Ты, — говорит, — меня измучила, тоской иссушила; я без тебя жить не могу!
Полюбился Змей Горыныч царевне, кричит ему:
— Лети сюда через реку!
— Не могу перелететь.
— А я что же сделаю?
— У твоего брата есть полотенце, возьми его, принеси к реке и махни одним концом.
— Он мне не даст!
— Ну, обмани его, скажи, будто вымыть хочешь.
Приходит царевна во дворец; на ту пору и брат ее возвратился с охоты. Много всякой дичи принес и отдает сестре, чтоб завтра к обеду приготовила. Она спрашивает:
— Братец! Нет ли у вас чего вымыть из черного белья?
— Сходи, сестрица, в мою комнату; там найдешь, — сказал Иван-царевич и совсем забыл о полотенце, что баба-яга подарила, да не велела царевне показывать. Царевна взяла полотенце; на другой день брат на охоту, она к реке, махнула одним концом полотенца — и в ту ж минуту мост явился. Змей перешел по мосту. Стали они целоваться, миловаться; потом пошли во дворец.
— Как бы нам, — говорит змей, — твоего брата извести?
— Придумай сам, а я не ведаю, — отвечает царевна.
— Вот что: притворись больною и пожелай волчьего молока; он пойдет молоко добывать — авось голову свернет!
Воротился брат, сестра лежит на постели, жалуется на болезнь свою и говорит:
— Братец! Во сне я видела, будто от волчьего молока поздоровею; нельзя ли где добыть? А то смерть моя приходит.
Иван-царевич пошел в лес — кормит волчиха волчонков, хотел ее застрелить; она говорит ему человеческим голосом:
— Иван-царевич! Не стреляй, не губи меня, не делай моих детей сиротами; лучше скажи: что тебе надобно?
— Мне нужно твоего молока.
— Изволь, надои; еще дам в придачу волчонка; он тебе станет верой-правдою служить.
Царевич надоил молока, взял волчонка, идет домой. Змей увидал, сказывает царевне:
— Твой брат идет, волчонка несет, скажи ему, что тебе медвежьего молока хочется.
Сказал и оборотился веником. Царевич вошел в комнату; за ним следом собаки вбежали, услыхали нечистый дух и давай теребить веник — только прутья летят!
— Что это такое, братец! — закричала царевна. — Уймите вашу охоту, а то завтра и подмести нечем будет!
Иван-царевич унял свою охоту и отдал ей волчье молоко.
Поутру спрашивает брат сестру:
— Каково тебе, сестрица?
— Немножко полегчило; если б ты, братец, принес еще медвежьего молока — я бы совсем выздоровела.
Пошел царевич в лес, видит: медведиха детей кормит, прицелился, хотел ее застрелить; взмолилась она человеческим голосом:
— Не стреляй меня, Иван-царевич, не делай моих детей сиротами; скажи: что тебе надобно?
— Мне нужно твоего молока.
— Изволь, еще дам в придачу медвежонка.
Царевич надоил молока, взял медвежонка, идет назад. Змей увидал, говорит царевне:
— Твой брат идет, медвежонка несет; пожелай еще львиного молока.
Вымолвил и оборотился помелом; она сунула его под печку. Вдруг прибежала охота Ивана-царевича, почуяла нечистый дух, бросилась под печку и давай тормошить помело.
— Уймите, братец, вашу охоту, а то завтра нечем будет печки замести.
Царевич прикрикнул на своих собак; они улеглись под стол, а сами так и рычат.
Наутро опять царевич спрашивает:
— Каково тебе, сестрица?
— Нет, не помогает, братец! А снилось мне нынешнюю ночь: если б ты добыл молока от львицы — я бы вылечилась.
Пошел царевич в густой-густой лес, долго ходил — наконец увидел: кормит львица малых львенков, хотел ее застрелить; говорит она человеческим голосом:
— Не стреляй меня, Иван-царевич, не делай моих детушек сиротами; лучше скажи: что тебе надобно?
— Мне нужно твоего молока.
— Изволь, еще одного львенка в придачу дам.
Царевич надоил молока, взял львенка, идет домой. Змей Горыныч увидал, говорит царевне:
— Твой брат идет, львенка несет, — и стал выдумывать, как бы его уморить.
Думал-думал, наконец выдумал послать его в тридесятое государство; в том царстве есть мельница за двенадцатью дверями железными, раз в год отворяется — и то на короткое время; не успеешь оглянуться, как двери захлопнутся.
— Пусть-ка попробует, достанет из той мельницы мучной пыли!
Вымолвил эти речи и оборотился ухватом; царевна кинула его под печку. Иван-царевич вошел в комнату, поздоровался и отдал сестре львиное молоко; опять собаки почуяли змеиный дух, бросились под печку и начали ухват грызть.
— Ах, братец, уймите вашу охоту; еще разобьют что-нибудь!
Иван-царевич закричал на собак; они улеглись под столом, а сами всё на ухват смотрят да злобно рычат.
К утру расхворалась царевна пуще прежнего, охает, стонет.
— Что с тобой, сестрица? — спрашивает брат. — Али нет от молока пользы?
— Никакой, братец! — и стала его посылать на мельницу.
Иван-царевич насушил сухарей, взял с собой и собак и зверей своих и пошел на мельницу. Долго прождал он, пока время настало и растворились двенадцать железных дверей; царевич взошел внутрь, наскоро намел мучной пыли и только что успел выйти, как вдруг двери за ним захлопнулись, и осталась охота его на мельнице взаперти. Иван-царевич заплакал:
— Видно, смерть моя близко!
Воротился домой; змей увидал, что он один, без охоты идет.
— Ну, — говорит, — теперь его не боюсь!
Выскочил к нему навстречу, разинул пасть и крикнул:
— Долго я до тебя добирался, царевич! Уж и ждать надоело; а вот-таки добрался же — сейчас тебя съем!
— Погоди меня есть, лучше вели в баню сходить да наперед вымыться.
Змей согласился и велел ему самому и воды натаскать, и дров нарубить, и баню истопить. Иван-царевич начал дрова рубить, воду таскать. Прилетает ворон и каркает:
— Кар-кар, Иван-царевич! Руби дрова, да не скоро; твоя охота четверо дверей прогрызла.
Он что нарубит, то в воду покидает. А время идет да идет; нечего делать — надо баню топить. Ворон опять каркает:
— Кар-кар, Иван-царевич! Топи баню, да не скоро; твоя охота восемь дверей прогрызла.
Истопил баню, начал мыться, а на уме одно держит:
— Если б моя охота да ко времени подоспела!
Вот прибегает собака; он говорит:
— Ну, двоим смерть не страшна!
За той собакой и все прибежали.
Змей Горыныч долго поджидал Ивана-царевича, не вытерпел и пошел сам в баню. Выскочила на него вся охота и разорвала на мелкие кусочки. Иван-царевич собрал те кусочки в одно место, сжег их огнем, а пепел развеял по чистому полю. Идет со своею охотою во дворец, хочет сестре голову отрубить; она пала перед ним на колени, начала плакать, упрашивать. Царевич не стал ее казнить, а вывел на дорогу, посадил в каменный столб, возле положил вязанку сена да два чана поставил: один с водою, другой — порожний. И говорит:
— Если ты эту воду выпьешь, это сено съешь да наплачешь полон чан слез, тогда бог тебя простит, и я прощу.
Оставил Иван-царевич сестру в каменном столбе и пошел с своею охотою за тридевять земель; шел-шел, приходит в большой, знатный город; видит — половина народа веселится да песни поет, а другая горючими слезами заливается. Попросился ночевать к одной старушке и спрашивает:
— Скажи, бабушка, отчего у вас половина народа веселится, песни поет, а другая навзрыд плачет?
Отвечает ему старуха:
— О-ох, батюшка! Поселился на нашем озере двенадцатиглавый змей, каждую ночь прилетает да людей поедает; для того у нас очередь положена — с какого конца в какой день на съедение давать. Вот те, которые отбыли свою очередь, веселятся, а которые — нет, те рекой разливаются.
— А теперь за кем очередь?
— Да теперь выпал жребий на царскую дочь: только одна и есть у отца, и ту отдавать приходится. Царь объявил, что если выищется кто да убьет этого змея, так он пожалует его половиною царства и отдаст за него царевну замуж; да где нынче богатыри-то? За наши грехи все перевелись!
Иван-царевич тотчас собрал свою охоту и пошел к озеру, а там уж стоит прекрасная царевна и горько плачет.
— Не бойся, царевна, я твоя оборона!
Вдруг озеро взволновалося-всколыхалося, появился двенадцатиглавый змей.
— А, Иван-царевич, русский богатырь, ты сюда зачем пришел? Драться али мириться хочешь?
— Почто мириться? Русский богатырь не за тем ходит, — отвечал царевич и напустил на змея всю свою охоту: двух собак, волка, медведя и льва. Звери вмиг его на клочки разорвали. Иван-царевич вырезал языки изо всех двенадцати змеиных голов, положил себе в карман, охоту гулять распустил, а сам лег на колени к царевне и крепко заснул. Рано утром приехал водовоз с бочкою, смотрит — змей убит, а царевна жива, и у ней на коленях спит добрый молодец. Водовоз подбежал, выхватил меч и снес Ивану-царевичу голову, а с царевны вымучил клятву, что она признает его своим избавителем. Потом собрал он змеиные головы и повез их к царю; а того и не знал, что головы-то без языков были.
Ни много, ни мало прошло времени, прибегает на то место охота Ивана-царевича; царевич без головы лежит. Лев прикрыл его травою, а сам возле сел. Налетели вороны с воронятами мертвечины поклевать; лев изловчился, поймал вороненка и хочет его надвое разорвать. Старый ворон кричит:
— Не губи моего детенка; он тебе ничего не сделал! Коли нужно что, приказывай — все исполню.
— Мне нужно мертвой и живой воды, — отвечает лев, — принеси, тогда и вороненка отдам.
Ворон полетел, и солнце еще не село — как воротился и принес два пузырька, мертвой и живой воды. Лев разорвал вороненка, спрыснул мертвой водой — куски срослися, спрыснул живой водой — вороненок ожил и полетел вслед за старым вороном. Тогда лев спрыснул мертвою и живою водой Ивана-царевича; он встал и говорит:
— Как я долго спал!
— Век бы тебе спать, кабы не я! — отвечал ему лев и рассказал, как нашел его убитым и как воротил к жизни.
Приходит Иван-царевич в город; в городе все веселятся, обнимаются, целуются, песни поют. Спрашивает он старуху:
— Скажи, бабушка, отчего у вас такое веселье?
— Да вишь, какой случай вышел: водовоз повоевал змея и спас царевну; царь выдает теперь за него свою дочь замуж.
— А можно мне посмотреть на свадьбу?
— Коли умеешь на чем играть, так иди; там теперь всех музыкантов примают.
— Я умею на гуслях играть.
— Ступай! Царевна до смерти любит слушать, когда ей на гуслях играют.
Иван-царевич купил себе гусли и пошел во дворец. Заиграл — все слушают, удивляются: откуда такой славный музыкант проявился? Царевна наливает рюмку вина и подносит ему из своих рук; глянула и припомнила своего избавителя; слезы из глаз так и посыпались.
— О чем плачешь?
— спрашивает ее царь. Она говорит:
— Вспомнила про своего избавителя.
Тут Иван-царевич объявил себя царю, рассказал все, как было, а в доказательство вынул из кармана змеиные языки. Водовоза подхватили под руки, повели и расстреляли, а Иван-царевич женился на прекрасной царевне. На радостях вспомнил он про свою сестру, поехал к каменному столбу — она сено съела, воду выпила, полон чан слез наплакала. Иван-царевич простил ее и взял к себе; стали все вместе жить-поживать, добра наживать, лиха избывать.